УРАКОВ БУГОР-2007 (29.04.07 – 04.05.07)

О том, что у диггеров есть такая традиция – ездить каждый год в экспедиции на Ураков бугор, мне сказал Глаз, и предложил поехать с ними. Дело было еще зимой. И теперь, когда настал момент, я собралась и поехала. Поскольку этот поход для меня был первым в смысле расстояния и продолжительности, все события будут освещены глазами «новичка».

 

29 апреля, утро. Выход.
Мы встретились с Ухом и сели в автобус. Доехали нормально. Кстати, теперь наконец-то стало известно, где же находится туалет на остановке «Горный Бадыхшан» (Песковатка). Его следует искать напротив остановки, во дворе ближайшего дома: это деревянное сооружение класса «сельский туалет» со сломанной и косящей дверью и безобразием внутри.

Волгоградская группа прибыла в Камышин раньше нас. Леониду несколько раз звонил Скамп, который сообщил, что им удалось нанять маршрутку. На камышинском автовокзале нас встретили Скамп и Айслин, и мы дружно загрузились в маршрутку. Эта маршрутка довезла нас до ЛЭП, после чего мы немного перепаковались и пошли к Уракову бугру. (Самое главное – мы на свою голову попросили номер телефона маршрутчика, чтобы он нас забрал, когда придёт время. Эта сюжетная линия будет иметь продолжение в конце отчёта…) Пройдя по дороге и затем по пашне, мы сделали небольшой привал и вдруг заметили вдали странный отблеск. (Долго спорили на тему того, что же это может быть. Ухо доказывал, что это отсвечивают фары машины, а Скамп не соглашался. Пришлось достать бинокль Германа. Надо сказать, что ситуация не прояснилась. Отблески периодически возникали где-то в лесопосадке, правее Уракова бугра. Сквозь деревья ничего не удалось разглядеть). Затем мы еще немного прошли и выбрались к тому самому оврагу, о котором я так много слышала.

«Вешние воды», или «шествие на Голгофу» с рюкзаками.
Спустившись в овраг и сделав попытку пройти где-то через камыш, мы увидели, что вода разлилась сильнее, чем мы предполагали, и повернули обратно. Скамп, Айслин и Ухо пошли поискать другой путь. Через некоторое время они вернулись, и мы пошли в обход затопленного участка. Нам пришлось переправиться через небольшой ручеек, а затем предстояло то, что мне пришлось делать в первый раз в моей жизни – подняться из оврага с рюкзаком, который и так уже слегка «магнитил» к земле. Первые несколько метров казались не такими уж сложными. Зато потом подъём стал все больше напоминать шествие на Голгофу, где вместо креста был рюкзак. Выбравшись и отдышавшись, я подумала, что рюкзак – это своеобразный крест, который несет каждый турист.

Но это было еще не все: мы поняли, что перебрались не в том месте, и нам пришлось еще раз лезть в этот овраг и опять спускаться – подниматься. В итоге мы разбились на 2 группы. В авангарде шли Айслин, Скамп и еще двое ребят. Во второй группе шли мы – Настя, Герман, я и Ухо.

Система «Сортирная», она же Провальная.
Когда мы наконец-то вышли к берегу и увидели первую группу, нашему взору открылась странная картина: они ждут нас возле ЧЕГО-ТО. Первая мысль – этим чем-то была палатка. Подходим ближе. Видим, что палатка какая-то неестественная. Вторая мысль – туалет? Подойдя еще ближе, мы увидели деревянный вход, розетку и ступени вниз. Спустились. Залезли в цивильную пещеру, с лампочками.

Все это живо напомнило мне Каменный брод и пещеры монахов Белогорского монастыря. Там тоже ступеньки, цивилизованные пещеры… и железная дверь с замком. Видимо, скоро на Ураковом, Настином и Разинском буграх все пещеры так переделают. […]

Рюкзак-гробоид.
С самого начала рюкзак Германа был какой-то не такой. Как выяснилось позже, он не отрегулировал лямки с момента покупки, и рюкзак было тяжело и неудобно нести. После созерцания системы «Сортирная» рюкзак совсем окривел, окосел и скрючился, вследствие чего стал похож на большого гробоидообразного червяка (как в фильме «Дрожь земли»). Однако Герман упорно игнорировал это обстоятельство и сказал, что как-нибудь добежит до лагеря. Он побежал, но почти сразу его заколбасило от рюкзака-гробоида, который затащил-таки Германа в какую-то колдобину.

Рогатина Германа.
Носки «а ля мангал».
Лагерь разбили на том же месте, что и в 2006 году. Когда разводили костер и делали треногу, нужна была еще одна «рогатина». Герман принес небольшое прямое деревце и сказал, что это рогатина. Он утверждал, что там очень много развилок. Ухо и Скамп от души посмеялись, после чего Ухо взял топор, и, обрубая каждую веточку, приговаривал: «Где тут развилка? Это что ли развилка? Не вижу никакой развилки! И здесь не вижу, и здесь…» и т. д.

Начался мелкий дождик. Скамп облачился в «наряд Белоснежки» и надел каску. Почему этот милый желтый дождевичок окрестили «нарядом Белоснежки», для всех осталось загадкой. Но это название понравилось – оно было лаконичным и образным. Затем все уселись у костра, положили ноги на газеты и стали сушить штаны, носки и кеды (некоторые кеды сушились таким образом несколько дней). У Скампа кеды немного пригорели. Он сказал, что скоро в них забулькает уха. Я добавила, что одним из компонентов этой ухи станет особое вещество – носкаин (носочный яд: смертельно опасен в больших дозах). Носки сушили живописно на треноге в виде «а ля мангал».

Вечер прошел в шутках по поводу второй сущности Скампа (некоего Арькова), в существование которого Скамп сам не верил. (Скорее наоборот, на тот момент верил только Скамп. Остальные в реальности Арькова убедятся на следующий день). В целом настроения куда-то идти или заземляться не было. Исключением стали Герман и Ко, которые поднялись на Ураков бугор и пустили там ракету.

День второй. Приход Второй Сущности Скампа.
Утром Герман и Ко ушли гулять, а Скамп, Ухо, Айслин, Настя и я стояли у костра. В балке у подножия Настиного бугра показались какие-то люди. Скамп посмотрел на них, посмотрел, потом махнул рукой и сказал: «А, да это наши». Однако по мере приближения «наши» трансформировались в троих неизвестных людей, среди которых был тот самый легендарный Арьков, в существование которого так упорно никто не верил. Из разговора с вновь прибывшими мы узнали, что за бугром Степана Разина расположилось еще несколько групп спелеологов – из Волгограда, Саратова и др. Плюс, если ко всему перечисленному прибавить приезжавших любителей их Камышина с семьями (а их была тьма! – Ухо даже со счета сбился, фотографируя всех) и экскурсии с иностранцами (шведами, кажется), то получится внушительная толпа народа.

Затем Настя, Скамп, Айслин и Ухо пошли на Ураков бугор заземляться. Причем они решили устроить арьковцам нечто вроде психической атаки: надели каски, оранжевые жилетки и красные повязки на руки. Потом они провели ритуал копания земли в лагере, Айслин попыталась показать диггерский эротический танец около палки, Скамп всех «благословил» импровизированным флагом, представляющим собой кусок туалетной бумаги, намотанный на палку, и они двинулись в сторону Урака.

Между тем на Ураковом бугре процветал семейный отдых. Приезжало несколько машин. Скамп, Настя и Айслин, игнорируя всех, заземлялись в Лисью и Сортирную системы. Хотели еще и в Обрывную заземлиться, но там был капитальный обвал. В это время Ухо шел по берегу Волги и фотографировал ирисы. Он увидел трех человек на девятке («девяточники») и девочку в яркой одежде, которая радостно бежала к входу в систему «Лисья». Но, заметив там упомянутые выше наряды нашей команды спелеологов, она заметно сбавила шаг, задумалась, и уже не так радостно пошла к входу. Ухо тем временем пообщался с приехавшим мужчиной об идольских капищах (которых теперь нет), о предположительных ходах, идолищах и капищах, а также зенитных установках на Настином бугре. Мужчина утверждал, что его отец, живущий в Политотдельском, плавал через Волгу и был в штольне на обратной стороне Урака. Ухо эту часть разговора окрестил так: «ОТКРОВЕННЫЕ БАЙКИ». Пообщавшись, мужчина пожелал нам удачи, и затем со своей «группой» пошел заземляться.

В «Лисью» мы проникли без проблем. Узкий лаз даже не пришлось откапывать. Прямо перед заземлением видели ту самую радостную девочку. Мы подумали, что вот если сейчас не заземлиться, а пойти ей навстречу, то она, очевидно, упадёт в обморок. Поэтому поспешили по землю. Отрисовали систему полностью, сняв азимуты на каждом поворот. Вышли через второй вход.
Кроме того, мы отчаянно долго вкапывались в какой-то полузасыпанный лаз неподалёку от «Лисьей». Я, как назло, разглядела, что дальше он расширяется, и мы принялись за работу. В конце-концов, я проползла сквозь образовавшееся отверстие, пока Голос и Скамп с надеждой ждали меня на поверхности. «Пещера» оказалась крохотным залом с очень низким сводом. Но мы не стали отчаиваться и направились к «Обрывной». Действительно, сначала мы приняли за вход не то углубление в земле и признали его безнадёжно заваленным. На следующий день Герман доказал, что это не так, заземлившись в настоящую «Обрывную» систему.

Беспокойная ночь.
Вечером все как обычно, поев, сидели у костра и болтали. Герман и Ко взяли рацию и ушли гулять в сторону лагеря Арькова. Ничто не предвещало неприятностей. Вдруг рация ожила, и Герман сообщил нам, что они, кажется, спугнули кабанов с лёжки. Попросил не выходить пока на связь и сказал, что они возвращаются берегом, опасаясь кабанов. В общем, полный швах.

Скамп, Настя и Айслин, несмотря на сообщение Германа о последних событиях, пошли заземляться на Степана в Яблоневую и Старинную системы. В лагере остались только я и Ухо. Мы сидели в палатке, рассказывали друг другу какие-то байки, обсуждали произошедшие события. Байки плавно перетекли в страшилки-полные-бредилки. И, конечно же, никак не обошлось без создания проекта походного триллера, навеянного рассказом Германа о кабанах. Приведу несколько «серий» пресловутого триллера «Хрю-хрю».

 

ХРЮ-ХРЮ I.
Все разошлись. Леонид стал меня душить, потом он пошел топить моё безжизненное тело в Волге. Остальные разделились на две группы: первая группа пыталась оттащить Леонида за ноги, вторая – помогала ему меня топить. Причем обе группы воспринимали все происходящее как игру. А я, уже полузадушенная, по сценарию, должна была сказать «Хрю-хрю», прощаясь с жизнью.

ХРЮ-ХРЮ II.
Я убиваю Ухо. Я приближаюсь, и его лицо искажается ужасом. Смена кадра. Я закапываю Леонида.

ХРЮ-ХРЮ III.
Ожидание антропоморфных кабанов.
Это эпизод, связанный с приходом к нам лагерь и в нашу палатку антропоморфных кабанов. Причем у всех антропоморфных кабанов лица Арькова. Они пришли для того, чтобы навешать нам люлей за Германа и за всех остальных, и говорят: «Хрю-хрю вам».

Оставив Марину и Ухо в лагере, мы направились на бугор Степана Разина. Идея ночного похода пришла не случайно. В первый же день, когда мы со Скампом увидели, что на берегу вместо «Провальной» возникла система «Сортир 1», настроение как-то изменилось. Пропало желание общаться с людьми. Привыкнув видеть Ураков бугор величественным и безлюдным, сложно смириться с тем, что сюда приезжают толпы, пусть даже спелеологов и туристов. И мы решили пойти ночью. Все будут спать, а мы спокойно и с удовольствием заземляться, не рискуя встретить в штольне какого-нибудь заблудившегося спелеолога.

Ночной поход оказался необычным приключением. В темноте очертания рельефа терялись, и казалось, что мы просто бесконечно идём по одному и тому же месту обрыва над Волгой. Скамп нервничал, представляя возможную встречу с разъярёнными кабанами. Голос и я просто молча зевали. Миновав, первую балку, мы связались по рации с Германом и его командой, чтобы узнать подробности о его безумной выходке в чужом лагере. Герман ничего вразумительного не сказал. И мы продолжили грустно идти, ожидая, что нам навстречу вот-вот выбегут взбешённые «арьковцы» с ружьями. Однако ничего не произошло. Ни кабанов, ни «арьковцев» мы не видели. Палатки наших коллег безмолвно чернели на фоне темно серого неба и травы. Подойдя довольно близко, мы остановились. Не хотелось разбудить спящих и вызвать массу вопросов своим присутствием. В балке, которую мы было приняли за вход в Яблоневую, ничего не оказалось, кроме свежего раскопа. Видимо, «наши друзья» тут что-то искали. Голос и Скамп залегли в траву, а я поползла к следующей балке, мимо палатки, блин, прям как в фильмах про разведчиков. Следующая балка не обманула наших ожиданий – Яблоневая! Только теперь я поняла, что тот кустик, рядом с которым остались Голос и Скамп, ничего общего с яблоней не имеет. В темноте мы ошиблись.

Я свистнула ребятам и, сгорая от нетерпения, мы по очереди вползли в узкий ход. Одна из самых больших систем этого комплекса ничуть не изменилась. На входе мы нашли несколько бумажных табличек с номерами, однако с полным картографированием пещеры саратовцы к тому времени ещё не справились. Мы пробежали штольню в прямом смысле этого слова. Не заглядывали в боковые штреки и тупики. Просто шли к тому месту, где остановились в прошлом году. Тогда Ухо и Глаз ждали нас на поверхности, а Герман и я следили за тем, как Скамп продирается в узкий шкуродёр, ведущий неизвестно куда... Он не прошёл этот шкурник, потому что поджимало время. Теперь мы вернулись, чтобы повторить попытку. Лёжа в том же самом низком зале, Голос и Скамп наблюдали, как в шкуродёр протискиваюсь я. И в этот раз ничего не вышло. Ход оказался длинным и слишком извилистым, чтобы в случае чего выбраться оттуда, пятясь назад. К тому же, я заметила, что он понижается и становится уже. А впереди не было видно ничего похожего на расширение. Тупик на 99%. Хотя категорично заявлять об этом не берусь. Единственное, о чём я пожалела, так это о том, что у нас не было прожектора или просто дальнобойного фонаря, чтобы просветить этот ход до конца. Вдруг всё-таки…

Когда я вернулась из шкурника, выяснилось, что у Скампа подскочила температура. Обратно к выходу мы неслись ещё быстрее. А потом – мучительно долго к лагерю. Спать хотелось так сильно, что я боялась упасть с обрыва. Но дошли мы без происшествий. В палатке общими усилиями с Голосом заставили Скампа выпить жаропонижающее. Заснули…

День третий.
Мы по-прежнему ждали люлей или что-то в этом роде от арьковцев. Поскольку они не появлялись, мы начали строить предположения, что их лагерь сгорел вместе с ними. Также возникли проблемы с едой. Несмотря на то, что Айслин составляла раскладку, еды в хозпалатке было еще прилично: куча консервов, макарон, БП и пр. (Ну я же не виновата, что "наши немцы" под предводительством Германа про эту раскладку даже не слышали… ) Собственно, проблема была одна: её очень четко сформулировал Ухо, когда инструктировал утром Настю. Он подвел её к палатке, открыл, дабы она прониклась устрашающим зрелищем еды, и просто сказал: «Это надо сожрать».

Между тем два УАЗика и Космич (читай: Москвич) подъехали к Сортирной, выгрузили примерно девять человек и снаряжение, после чего уехали. Мы уже не удивлялись. Стало понятно, что теперь это место вполне обитаемо, следовательно, для нас оно теперь не представляет прежнего интереса. В связи с чем очень захотелось водки.

Некоторое время спустя к нам приехал егерь (который, кстати, приезжал в прошлом году), побеседовал и надавал кучу всякой всячины, а именно: лаваш, рыбу, палку колбасы и воды «от пуза» (лексика Уха). Даже самогон пообещал привезти. Но, как показала практика, с самогоном он погорячился…

В лагере все время от времени исчезали куда-то. Герман и ребята ходили по обрывам и искали камни, ходы и змей. Скамп и Ко безуспешно искали пещеры, которые мерещились им в склонах обрыва.

Первомайский вечер также был насыщен событиями: на небе можно было видеть потрясающую лунную дорожку и облака, принимающие разные обличья: то лунная дорога, распадающаяся на круг, потом на шесть кругов и принимающая облик всплывающей подлодки, то ведьмы, то знака радиации… Глядя на эти шесть кругов Скамп и Ухо решили, что это шесть подлодок кружатся в венском вальсе. А на Ураковом бугре все видели странные облака. В целом, вечер был прекрасен.

Герман, верный своей традиции, поймал змею – небольшого ужа. Сначала он пытался его съесть, затем передумал и завернул в свой шаманский мешочек. Пошел мелкий дождик, который затем усилился, и все разошлись по платкам. Забегая вперед, хочу сказать, что этот шаманский мешочек с ужом Герман положил в каску, а когда пошел дождь, каску он приволок в палатку. И утром было очень приятно обнаружить мешочек с ужом (бедным!) в изголовье Германа. Но самое загадочное – днем мешочек оказался пуст! Герман уверял, что ужа не выпускал. Я смирилась с судьбой и постаралась не сильно переживать по этому поводу. Обыск в палатке также ни к чему не привел. Уж исчез самым загадочным образом!

В общем-то, в этот день произошло ещё немало интересных и загадочных событий. Так, например, отчаявшись откопать новые пещеры и проникнувшись воинственным духом Деда Урака, мы с Голосом Разума увидели в Скампе представителя внеземных цивилизаций, а в его попытке проведать «арьковцев» усмотрели злостное предательское намерение (какое именно и почему злостное – уже не помню…) Мы гнались за ничего не понимающим Скампом от вершины Степана Разина и до самого лагеря. По пути он попытался телепортироваться подальше от нас, только доказав этим свою инопланетную сущность. Однако ветхий «телепортационный столик», кем-то поставленный на склоне, не выдержал жестокого обращения и рухнул под весом Скампа. Пришлось доставать последнего из-под обломков…

Беготня продолжилась и в лагере, потому что Ухо, как настоящий друг, поддержал мою версию о том, что в каске Скампа его жизненная сила. Теперь Скампа преследовали почти все. Мы кричали, кубарем катались по склону, отнимали друг у друга каску. В какой-то момент мне показалось, что Скамп нас никогда за это не простит. У костра стояли спокойные Марина, Герман и его друзья, совершенно нас не замечая. Прошло некоторое время, и жар безумия захватил Германа. Он убежал в палатку, приволок оттуда какую-то куклу, поджёг ей волосы, стал прыгать с ней вокруг костра. Апогеем этого действа стал полёт горящей куклы в сторону Скампа, который на этот раз не на шутку испугался.

Спасли положение друзья Германа. Они сварили в чайнике неведомое зелье, выпив которое все успокоились. Скампу прилично досталось в этот день, поэтому он принял таблетку Кеторола. Как потом оказалось, зря…

Уже совсем стемнело. Мы со Скампом и Ухом стояли в отдалении от костра и громко спорили о различных канализациях. Всем было весело. Зелье действовало. Скамп начал жаловаться на вспышки света. Никто, кроме него, их не видел.

Через пару минут я поймала себя на мысли, что в одиночестве и в полной темноте куда-то иду. Потом впереди вырисовался контур Уракова бугра, и на душе полегчало. Значит, ещё не заблудилась. Меня здорово шатало из стороны в сторону, и никак не получалось отделаться от мысли, что за мной кто-то следит… Я подняла голову и увидела на склоне бугра три тёмных силуэта. «Кусты, что же ещё», - подумала я. Неожиданно кусты увеличились в размере и все втроём побрели в мою сторону… От неожиданности я остановилась. Кусты приближались, пытаясь меня окружить. Этот бред продолжался долгие секунды, пока я убеждала себя, что в такой час здесь никого не может быть. Тщетно. Ужас заставил меня с поразительной быстротой взобраться на склон значительно правее опасных кустов. Теперь я смотрела вниз с бугра и ничего подозрительного не могла разглядеть. Видимо, показалось… Вдруг силуэт возник слева, совсем рядом. Я хотела убежать, но осознала, что он в «белом». Это был Скамп…

Скамп с воодушевлением стал рассказывать, что его галлюцинации усилились и что он только что на склоне за меня принял … куст. Я не выдержала и рассмеялась. Возвращаться решили в месте, чтобы дать кустам достойный отпор, но они, издалека завидев сразу двух почётных и отважных диггеров, расступились.

Начался дождь. Мы почти бегом добрались до палатки и, сидя вместе с Голосом Разума втроём в двухместной палатке, принялись перекладывать мешки и коврики.

День четвертый.
…только трактор, трали-вали, гордо реет над буграми…
Утро четвертого дня выдалось на редкость холодным, поэтому в своих «лагерно-палаточных» заметках я описала начало дня приемом парцелляции, то есть дробления фраз. Просто на тот момент этот прием казался мне самым актуальным, ибо я дико мерзла. Всё выглядело примерно так.

«Утро холодное. Ветер дует. Палатки странные (их сдувало). Ветры могучие. Баржи скрипучие (две баржи соревновались, и выиграла та из них, которая жутко выла и скрипела)».

Проснулся Герман. На наше с Ухом предложение позвонить маме, он сказал: «А где мой пистолет?». На это и добавить нечего.

На горизонте появились люди в количестве семи-много человек. Одновременно с этим над холмами гордо зареял трактор, который распахал еще несколько кружочков вокруг нашего лагеря (это противопожарная мера). Затем группа подозрительных личностей стала подкрадываться к лагерю. Мы делали вид, будто ничего не происходит. В это время Герман внимательно вглядывался вдаль, а затем окопался на обрыве и занял наблюдательный пост.

Кто в доме хозяин?

Внезапно два HUNTER`a (см. далее «ХЭ») подъехали к системе Сортирная и выгрузили очередную толпу. Когда народ выгрузился из головного ХЭ, он заковылял в сторону нашего лагеря. Мы искренне надеялись, что он едет к трассе, но он, к большому нашему разочарованию, ехал прямо к нам. Из ХЭ вышли трое: один, показавший нам корочку – в кожаной куртке, небольшого роста. Его спутницей была миловидная девушка с фотоаппаратом NIKON. Кстати, у Арькова тоже был НИКОН, в связи с чем Ухо пришел к выводу, что Ураков бугор – это территория НИКОНА, а КЭНОНистов сюда не пускают. Также Леонид закинул идею в массы про черного НИКОНиста, который приходит ночью к КЭНОНистам и тихо топчет их фотокамеры. (Хорошо, что я свой не взяла!) Третьим из наших «гостей» был бородатый дядя в камуфляже, который напомнил Уху орнитолога или геолога.

Тем временем молодой человек, показавший корочку, напрягался, ходил по лагерю, поглядывал на палатки и сказал, что у нас много мусора и что ему это не нравится. Еще они сказали, что знают клуб DEEPDIG, читают наши отчеты и видели фото («Даааа…» – подумали все и вспомнили про барана в налобнике… См. отчёт "Ураков-2006"). Но дали понять, что оскорблены тем, что мы не поставили их в известность о своем визите.

Я всё это время стояла, опустив глаза, потому что «баран в налобнике»… Надо же мне было такое написать год назад! (Ух, а что мы в этом году напишем!..)

Один из заданных нам вопросов (есть ли в лагере оружие) заставил нас задуматься и предположить, что, наверное, в той колбасе и рыбе, которую дал нам лесник, были скрытые камеры и «жучки». Видимо, Герман съел что-то из этого, и, сказав слово «пистолет» утром в палатке, насторожил людей на том конце провода. Вот они и приехали, блин…

На наше сообщение о том, что мы «отметились» перед лесниками, напрягающийся молодой человек презрительно фыркнул и сказал, что-то вроде «они важней, чем лесники». Мы так и остались в неведении, кто же все-таки главный в природном парке «Щербаковский»?

Но затем нам пришла в голову своевременная мысль о том, что главный – тот, у кого пушка. Герман хорошо спрятал её, родимую зенитку, в овраге. Поэтому мы не выдали наши ехидные усмешки ни одним мускулом лица. Герману помогало то, что он одел противогаз под фашистскую каску.

Через полчаса опять прискакал ХЭ с еще более разгневанным водителем, который попросил нас не размещать в туалетах рекламу нашего клуба (на стене «сельского туалета», системы то есть «Сортир 1», красовалась надпись DEEPDIG, оставленная… неважно кем).

Дети лейтенанта Шмидта
Как только ХЭ скрылся за балкой, группа подозрительных личностей, залёгшая в овраге, зашевелилась и поднялась к нам. Сначала мы решили, что они хотели скрыться от «природоохранников», но потом выяснилось, что они сами из природоохранного парка. Это была детская экскурсия. Они искренне не побоялись нас, пожелали удачи и пошли своей дорогой.

В это день уехал Скамп. Ему на работу надо было. А мы остались. Ибо дела! Взяли с Голосом каски да лопаты и пошли на Стенькин бугор. Непосещённой оставалась система Старинная. Ещё я хотела показать Насте место предполагаемого входа в знаменитую Майскую.

На полпути сломался фотоаппарат. Я сразу прониклась чувством искренней ненависти к нему. Не мог он что ли на день позже сломаться? На последнем кадре мы успели запечатлеть смазанный такой экскурсионный автобус, в котором приехали дети. Пастуха на лошади и стадо коров сфоткать уже не удалось.

Мы быстро дошли до Разина. Заземлились в Старинную, где видели живого скорпиончика. Почему-то я думала, что эта система меньше, а она оказалась длинной и разветвлённой. При зарисовке Старинной мой компас постигла участь фотоаппарата. Что ж такое…

Перейдя балку у подножия Степана Разина, мы с Настей оказались на месте бывшей стоянки саратовских спелеологов. Они молодцы. Не оставили никакого мусора, только идол, украшенный цветами и монетами.

Мы покружились немного на этом месте и направились ко входу в Майскую. Там виднелись следы деятельности, хоть и не бурной, но всё же… Мы не растерялись и тоже внесли свою скромную лепту в исследование пещер ураковского комплекса – покопали маленькой сапёрной лопаткой. Воодушевление усилилось, когда мы, выдернув из грунта пластиковую бутылку, поняли, что она закрывает собой глубокую дыру, уходящую в недра штольни. Видимо, саратовцы докопались до чего-то интересного. У нас, к сожалению, не было сил и средств продолжить раскопки. Отъезд планировался на следующий день. Мы всё же позвонили ребятам в лагерь и попросили принести что-нибудь поесть и лопаты. Ухо выдвинулся к нам, но не дошёл. Его, как Скампа в Яблоневой, скрутил недуг: сказалось почти постоянное пребывание под дождём на ветру.

Бросив раскопки, мы с Голосом начали восхождение на бугор Степана Разина, чтобы преклониться перед идолом Деда Урака. На бугре ветер дул с такой силой, что мы передвигались почти ползком. Ритуальное сожжение жертвенных перчаток для Деда не удалось. Мы подарили ему сломанный компас и решили возвращаться в лагерь. Ветер превращался в ураган…

В лагере нас ждали Ухо и Марина. Друзья Германа ушли чуть позже Скампа. Сам Герман куда-то скрылся. Над костром висел котелок, в котором, по словам, Уха, уже несколько часов «пастеризовалась вода». Закипеть при таком ветре она не могла. Мы не стали отчаиваться и «пропастеризовали» в воде тушёнку и бомж-пакеты. Оказалось вполне съедобно и где-то даже вкусно (повезло же Скампу, что он уехал раньше…).

Неожиданно ветер утих. Вернулся Герман. Мы стояли у костра и разговаривали ни о чём. Кто-то посмотрел направо, туда, куда уходила дорога… На горизонте был СМЕРЧ! Настоящий смерч огромного размера. И он приближался! Мы как завороженные наблюдали за его движением. Не дойдя до нашего лагеря он свернул в сторону Настиного бугра… Потом растворился, как будто ничего и не было. Снова возник лёгкий ветерок.

День пятый.

Отъезд.

В эту ночь мы с Настей замёрзли в палатке. Не знаю, почему. Было около восьми утра, и на улицу вылезать совсем не хотелось. Я сидела, согнувшись, в спальном мешке и слушала, как Ухо с кем-то негромко разговаривает. Когда я решилась-таки выглянуть на свет, Ухо указал на машину рыбака, недавно приехавшего и любезно согласившегося забрать часть наших продуктов. Вот поистине добрый человек!

Мы стали потихоньку будить остальных и заставлять их собираться. Германа отправили стирать надпись в «Сортире». Дали ему полчаса. Вещи сложились быстро, зато всё оставшееся время ушло на поиски и обжиг мусора, валявшегося в окрестностях лагеря. В наших же интересах всегда оставлять это место чистым. Герман не возвращался. Когда прошло минут сорок, Ухо позвонил ему. Из разговора я поняла, что пока Герман стёр одну букву. Осталось каких-то 20-25… Ухо ругался, просил поторопиться. А мы продолжали собираться, свернули палатки и спальники. Ещё через час Герман позвонил и сказал, что стёр три буквы… Наше терпение лопнуло. Вооружившись перекисью водорода, спасательный отряд отправился на подмогу. Перекись растворила маркер, и мы очень быстро всё отскоблили.

По возвращении в лагерь нас ждало некоторое разочарование – мы думали, что все уже собрались и только и ждут нас, а вместо этого увидели такую картину: Герман сидит на куче скомканных вещей, каких-то противогазов и пытается вспомнить, куда он дел свой штык-нож.

Вышли мы не в 10:00, как планировали, а в полдень, если не позже. Дорога не казалось слишком утомительной, так как рюкзаки без еды стали легче. Мы пошли не обычным маршрутом, а взяли значительно правее - через лесопосадку вниз с холма. На пути встретилась одна глубокая, зато сухая балка. После её преодоления пришлось сделать привал. Дальше спуски и подъёмы были относительно плавными.

Выбравшись на «финишную прямую» (до дороги оставалось двадцать минут ходьбы), я начала звонить нашему водителю, о котором упоминалось в начале. Счастливым голосом он сказал, что, конечно-конечно, он подъедет через час и заберёт нас. После этого прошёл не час, и даже не два. Мы изнывали от жары и от жажды у обочины дороги, а маршрутное такси не появлялось. Я позвонила снова. Сергей, так зовут этого водителя, снова ответил, что уже в пути и вот-вот подъедет. Прошёл еще час… Мы занервничали. Вечерело. И ждать больше не было смысла. Попытка отдать предпочтение нетрадиционным методам ловли попуток (когда все ложились на асфальт лицом вниз) не дала должного результата. Пришлось принять серьёзный вид и голосовать у обочины, как это делают все нормальные люди.

Первая машина забрала всех, кто собирался попасть в Волгоград, то есть Германа, Настю и меня. Ухо обещал позвонить, как только они к кому-нибудь подсядут. Дружелюбный и разговорчивый водитель привёз нас прямо к автобусу. В салоне на нас посмотрели с подозрением, а водитель автобуса даже спросил «не на слёт ли» мы. Я ответила, что «уже со слёта» и проспала почти всю обратную дорогу.

Перед тем, как я уснула, мы успели обсудить планы на следующую поездку на Ураков бугор, которая должна состояться летом в составе как минимум трёх команд – DEEPDIGа, ДКНН и Samara-digging. Герман в автобусе находился под позитивными впечатлениями и даже подобрел. Настя не хотела домой. Звонил Ухо, сказал, что они тоже благополучно сели в автобус и скоро будут дома.

А дальше я помню автовокзал в Волгограде… Я стою у багажного отделения автобуса и держу в руках немецкую каску … Водитель проходит мимо, смеётся, просит Германа разрешить ему сфотографироваться с каской… Мы несколько минут стоим вместе на тротуаре. Потом прощаемся с Германом. Он уходит. Мы с Настей видим, что у него на рюкзаке сверху болтается противогаз…

Автор отчета: недиггер Марина.
Комментарии курсивом: диггер Марина (она же Айслин)